Родосский колосс и колоссальные впечатления.
Поездка Анны Файн и Эстер Кей на Родос. Почему, спросите вы, именно сейчас, в разгар зимы, вспоминать свои летние приключения? Правильно, по принципу контраста! Итак, прошу любить и жаловать - проза Анны Файн.
(Окончание. Начало см. в №1039-1040).
10. В греческом зале
Поразительна и безошибочна интуиция человека, которому очень хочется в туалет. Даже в незнакомом городе он может с ходу отыскать туалет, совершенно не запутавшись и не наделав лишних движений. Моя московская подружка Кирочка говорила обо мне так: “Когда Энн (это я) хочет в туалет, она способна забежать в здание КГБ на Лубянке”.
Это неправда. Дело в том, что любое животное метит территорию, когда писает. А КГБ-ФСБ – не моя территория. В ужасном здании на Лубянке я не была в туалете ни разу. По-моему, для этой цели отлично подходят пивбары, музеи и другие культурные учреждения. Вот и сейчас я безошибочно вышла на музей археологии города Родоса, который до этого битый час не могла найти в переплетении улочек Старого города.
Это было здание готической эпохи, в котором изначально размещался госпиталь иоаннитов, прозванных госпитальерами именно за такую вот гуманитарную деятельность. Все помещения больницы были рассчитаны на армию раненых крестоносцев. Я пометила территорию туалета размером с бальную залу эпохи классицизма, и вышла в огромный внутренний двор, окаймленный галереей со сводчатыми потолками. Сидя на мощной каменной скамье, я разглядывала горы крошащихся каменных ядер для пушек. Жаль, что греки по своему обыкновению не выкрасили их в белый цвет, а то ядра можно было бы сравнить с горкой клюквы в сахаре. Эх, греки! Такое сравнение пропало!
Потом я поднялась на второй этаж и оказалась в греческом зале. Музей археологии представляет собой внушительное собрание древнегреческой скульптуры, которую итальянцы свезли со всех островов Додеканеса после того, как освободили Родос от турок (или завоевали). Статуи не отличались гладкостью Венеры Милосской. Остатки рыжеватого краснозема застряли в складках каменных одежд богов и богинь, придавая им землистую подлинность. Я походила по залам, почитала таблички у скульптур и удивилась, что прочие туристы ходят по музею без гида, и даже таблички ленятся читать.
И вдруг я увидела одного неленивого. Это был наш технологически продвинутый гурский хасид в своих средневековых башмаках, черной капоте и со смартфоном. Он нанял себе гида, который на хорошем английском объяснял ему, и только ему одному, какого бога или богиню изображает та или иная статуя. Наверное, хасид нашел гида с помощью какого-нибудь специального приложения к смартфону.
Я тихой сапой пристроилась за спиной “гура”. Не потому, что он заплатил, а я – нет. Просто гурские хасиды не смотрят на женщин, так что я смутила бы его, мелькнув у него перед носом. Да, на живых женщин наш хасид не смотрел, но без всякого смущения разглядывал тела ископаемых богинь, красиво обрисованные складками белых каменных одежд.
Известная заповедь “не сотвори себе кумира” в буквальном переводе с иврита звучит как “не делай себе ни статуи, ни картины”. Средневековые мудрецы страны Ашкеназ объяснили, что речь идет о полном и реалистичном изображении человека. То есть, если на картине голова человека заменена птичьей, а у статуи не хватает носа или уха – это кошерное изображение. Греческие статуи Родосского музея выглядели вполне кошерно – одна вылезла из-под земли без уха, другая – без носа, у третьей не хватало руки. Гурский хасид мог взирать на них совершенно безбоязненно.
Гид указал на известный портрет Александра Македонского и сказал:
– Это скульптурный портрет бога солнца Гелиоса, покровителя Родоса. Во времена, когда была сделана эта статуя, скульпторы старались изображать только красивых мужчин, а идеалом красоты считался бог искусств Аполлон. Поэтому все портреты той эпохи сделаны с известной статуи Аполлона. Например, вот этот Гелиос, или портрет Александра Македонского.
Я посмотрела на гида: у него было волевое лицо с резкими и сильными чертами, квадратный подбородок, крупный нос. Он было очень похож на метрдотеля нашей гостиницы, и немного напоминал актера Александра Филиппенко в роли Смерти из фильма “Звезда и смерть Хоакина Мурьеты”. Похоже, со Смерти слепили многих мужчин острова Родос.
Эта мысль была столь ошеломительной и глубокой, что я решила немедленно обдумать увиденное, завалившись на кровать в гостиничном номере.
11. Приключения Эстер
Эстер ввалилась в номер с новой порцией осколков древних амфор, сморщенных оливок, камней и других подножных сувениров. У нее был простой способ знакомства с греками: не покупать всякую муру, а просто заговаривать со всеми обо всем. Однако и она позволяла себе пропустить иногда стаканчик пива.
– Мне сегодня дали сдачу не евроцентами, а местной мелочью, – радостно заявила она, – и ты знаешь, как называется мелкая греческая монета? Лепта! Я теперь знаю, что означает “внести свою лепту”!
– И еще нашла квартиру! На улице царя Леонида! – Эстер тараторила, бегала по номеру и чуть не прыгала от восторга, – всего десять тысяч евро! Или восемь. Они отказываются называть точную сумму. Хитрые страшно. Три комнаты, восемьдесят метров. Они зазвали меня к себе и пытались угощать. Я видела, как живут греки! Такую сумму можно взять в кредит, а потом сдавать квартиру туристам.
Она отдышалась и продолжила:
– Они звали меня к себе сегодня вечером. Пообещали назвать точную цену. Но я боюсь. Ведь если пойду, то наверняка подпишу договор. Они меня убедят. Ты себе даже не представляешь, какие они хитрые восточные люди.
– Не ходи, – сказала я.
– Да ну как же я не пойду. Я ведь обещала. И потом, если я не пойду, то не узнаю, сколько это стоит.
– Послушай, Эстер, – сказала я, – у тебя нет местного адвоката, и местных законов ты не знаешь. Десять тысяч евро – сумма небольшая, но у тебя ее нет. А ты не знаешь, дают ли наши банки ипотеку под собственность в Греции. Так что не ходи никуда.
– Да, но в следующий раз я буду на Родосе только через год. Если вообще...
– Вот и пойди к ним через год. Они либо продадут квартиру, либо отчаются ее продать. И тогда ты получишь действительно хорошую цену. К тому же за год успеешь подготовиться – узнаешь законы, найдешь подходящего адвоката.
– Вот хорошо, что ты тут, – успокоилась Эстер. Каждому зайцу бывает нужна тормозящая его бег черепаха.
12. Синагога – греческое слово
Наутро выяснилось, что бедный зайчик натер ножку сандаликом и никуда не может бежать. Рано или поздно черепаха оказывается впереди – я отправилась с Йоси в Старый город, а Эстер осталась в номере. А она так хотела побывать в синагоге!
Йоси привел гида – еврея с желтой бородой и в мятой рубашке цвета пергамента. У него были испуганные глаза человека, занятого не своим делом. Не сказав ни слова о предстоящей экскурсии, он повел туристов в город. В районе порта человек в мятой рубашке остановился подождать отставших.
– Расскажите нам о Родосе, – потребовала Шира, разбитная сефардка в бейсбольной кепке вместо шляпы.
– Когда придем в синагогу, я расскажу вам еврейскую историю острова, – пообещал человек в несвежей рубашке, особенно желтой на фоне кипельной белизны Родоса.
– А общую историю? – наседала Шира. Она работала в социальной службе одного неблагополучного городка на севере Израиля и не привыкла отступать.
– Общую я не знаю, – пергаментный человек испугался еще больше. Что она хочет от кошерного еврея? Разве ему положено знать гойские сказки? Нам оно совершенно ни к чему!
– Если бы мы хотели просто купить кошерное питание и три молитвы в день, – заорала я, – то поехали бы по дешевке в Иерусалим на уикэнд. Для чего вы нас сюда привезли?
Я орала это все не мятому гиду, а стоявшему неподалеку Йоси. Конечно, на Йоси я не смотрела. Тем более, что он, как всегда, копался в смартфоне.
– Ладно, идите все сюда, – приказала я, – сейчас я расскажу вам
о Родосе. Я тут купила путеводитель и всю ночь его изучала специально для вас.
Йосины подопечные выстроились вокруг меня идеально ровным греческим амфитеатром. Разумеется, только женщины. Мужчины отошли в сторонку, чтобы не слушать вредные слова о чужой истории и культуре, да еще, не дай Бог, из уст женщины.
Я старалась говорить так, чтобы новые знания падали в карманы, уже образованные в уме моих слушательниц обучением в школах Хабада. У мужчин же, в отличие от меня, было фундаментальное образование, а не нахватанность по верхам. Их знание книг Пророков наслоилось на Пятикнижие, Мишна – на Тору, Пророков и Писания, Гемара – на Мишну, средневековые комментарии – на Гемару. Но в этом стройном здании нигде не было ни уголка, ни пристеночка, ни тупичка, куда втиснулись бы мифы и легенды Древней Греции. Правда, в разделе “Гемара” кое у кого хранились предания о спорах греческих философов с древнееврейскими мудрецами. Но там не было ни Посейдона, ни Зевса, ни Гелиоса. Только Абсолют и Первопричина.
А с женщинами было проще: их готовили к практической жизни, к профессии и порядку в доме. Поэтому, хотя и они ничего не знали об Олимпе, их умы были слегка приоткрыты для светской культуры.
– В древние времена, – начала я, – только евреи знали, что миром правит Всевышний. Другие народы верили в мелких божков. Если Всевышний правит миром, то Он везде с тобой, куда бы ты ни шел. И поэтому в чужой стране ты можешь оставаться евреем. Везде есть Дома Хабада, ведь так?
А другие народы считали, что у каждой земли – свой бог. Если ты переехал в другую страну, то приходится менять и религию, потому что у другой страны другой хозяйчик. И ты уже не можешь быть собой. Но для такого миропорядка сначала надо все страны и континенты разделить между богами. И вот, согласно греческой легенде, верховный бог собрал богов на горе Олимп и стал делить между ними земли. Он созвал их при помощи вотсапа (женщины засмеялись). Но у бога солнца не было смартфона, и он не пришел на собрание богов. Занятый солнечными пятнами и протуберанцами, он пропустил дележ земли.
– Что же, я без страны останусь? – возмутился бог солнца.
– Не волнуйся, дорогой, – отвечал ему главный бог, – сейчас что-нибудь придумаем.
И тут из моря восстал красивый остров, весь покрытый зеленью, абсолютно весь. Не только зеленью, кстати, но и розами. Слово Родос недаром напоминает “roses”. Бог солнца женился на нимфе, которую тоже звали Родос, и зажили они счастливо. У них родились дети и внуки. Одного из внуков звали Линд, и в его честь назван тот самый городишко, где мы так и не покатались на ослах.
Быстро перемахнув через раннюю античность, я подошла к поздней.
– Поздняя античность в еврейской истории называется “периодом Второго Храма”, – объяснила я женщинам, – и в ту эпоху шел процесс под названием “эллинизация”. Греция тогда называлась Элладой, а греческая культура распространилась везде, и даже в Иудее. Ну, об этом вы знаете из истории Маккавеев и их войн с эллинистами. В ту эпоху Родос прославился огромной статуей бога Солнца – покровителя острова. Ее еще называли Колоссом, то есть великаном. Родосцы построили ее, продав осадные машины, при помощи которых полководец Деметр пытался завоевать город. У Колосса, как у человека, был скелет, мясо и кожа. Его скелет был сделан из железа, мясо – из глины, а кожа – из бронзы. В высоту он достигал 37 метров, и его было видно со всех окрестных островов. Видите вон те колонны у входа в порт? На них еще стоят олень и олениха? Согласно преданию, они отмечают места, где когда-то стояли ноги Колосса.
Я быстро перемахнула через римский период и раннее средневековье, и подошла к рыцарям.
– Во времена рыцарей Старый город Родоса делился на северную и южную часть – прямо как Тель-Авив. Как и в Тель-Авиве, в северном Родосе жили богатые и знатные, а в южном – простые люди. К богатым и знатным относились рыцари, а к беднякам – простые греки, другие европейцы, нашедшие здесь пристанище, а также евреи.
Турки прогнали греков из города, потому что те были христиане. Но евреев они оставили. Евреи взяли на себя городскую торговлю, но и греки тоже не пропали. Они построили вокруг города Родос множество пригородов и деревень.
Тут меня прервал Йоси:
– Надо идти в синагогу, – напомнил он.
В Старом городе Йоси потерялся. Мы текли за ним тонкой струйкой, но мощный встречный поток туристов быстро разбил ее на молекулы. Владельцы смартфонов стали получать на вотсап Йосины крики: “Я в книжном магазине, а вы где?” “В каком еще книжном магазине?” “За углом”. “За каким?!!” Через какое-то время сильно поредевшая группа собралась на площади Еврейских мучеников – небольшом пустом пространстве в окружении оттоманских домов с навесными балконами и лавчонками под полотняными навесами. Такие проплешины можно видеть и в других городах Европы: они возникли на месте разрушенных еврейских кварталов. Посреди площади на бетонном постаменте торчал фонтан – барабан с изображением рыб и морских гадов, увенчанный тремя целующимися морскими коньками. Какое отношение имели коньки к еврейским мученикам? Я вспомнила, что бирманские морские цыгане верят, будто после смерти душу человека забирает морской конек. Он отводит ее в другое, счастливое море, где не надо тяжело трудиться, ныряя за кальмарами. Похоже, памятник на площади Еврейских мучеников поручили морскому цыгану. Но тут я обернулась на зов Йоси, и все выяснилось. Наш чудо-гид стоял в тени условных платанов на другом углу площади, а позади него был еще один памятник – вполне логичная шестигранная призма из черного мрамора, с изображением меноры.
– До Второй мировой войны в Старом городе Родоса проживало около полутора тысяч евреев, – вещал Йоси, – немцы собрали их на этой площади, увезли в Афины, а оттуда – в Освенцим. Выжило только 150 человек. Сейчас в Старом городе обитает всего 30 их потомков.
Попугая усадили на плечо Йоси. Птичка стала топтаться влево-вправо, царапая нашего предводителя острыми когтями сквозь рубашку. Йоси стоически, как Прометей, переносил пытку Зевесовым орлом. Глядя на него, я вдруг поняла, что он еще совсем мальчишка – вряд ли старше моего сына, который как раз тогда дослуживал последние дни в армии. Просто когда мой сын ползал по грязи, защищая северную границу Израиля от Хизбаллы, Йоси затеял бизнес, причем без отрыва от ешивы, а то и его призвали бы в армию.
Мы пошли к синагоге, и все опять потерялись по пути. Но окружающие, даже не зная английского, были рады показать, где synagogue, потому что синагога – греческое слово. Нам только кажется, что мы не знаем греческого языка. У каждого из нас такой запас слов на нем, что никакого вотсапа не нужно.
Наконец все собрались в синагоге. Иоси влез на биму (2) и заговорил снова. Помятый человек, обещавший рассказ об истории евреев Родоса, куда-то бесследно исчез.
– В Старом городе было четыре синагоги, – сообщил Йоси, – все четыре взорвали немцы, а эту удалось восстановить стараниями одной богатой семьи.
Это была типичная сефардская синагога, просторная и светлая, с высокими сводчатыми потолками и бимой посреди зала. Скамьи располагались справа и слева от бимы, так что молящиеся сидели лицом друг к другу – не так, как в ашкеназских синагогах, где скамьи идут рядами, и все смотрят в сторону Святого Ковчега. Половину помещений синагоги отдали под музей общины. Миква (3), выкрашенная изнутри блестящей масляной краской, тоже оказалась на бездействующей музейной стороне. Видно, в Старом городе не осталось ни одной еврейской женщины детородного возраста.
13. Прощание
Последний вечер на Родосе. Я сняла сандалии и зашла по щиколотку в Средиземное море. Вода была еще слишком холодной для купания. Войти в Эгейское море мне вообще и не удалось. Когда, пройдя неприличную улицу Грива, я очутилась на Эгейской стороне острова, то убедилась, что вдоль берега тянутся валуны, отчасти острые, отчасти покрытые слизью. Лезть на них у меня не было ровно никакого желания. А вот Средиземное море, ласково шурша, произносило свое греческое название, набегая на берег:
– Таласса, таласса, таласса…
Песок был темным, крупнозернистым, то есть вулканическим. Такой окрашенный лавой песок в Израиле можно увидеть только в Нагарии – неподалеку от потухших вулканов Голанских высот. Море намыло вдоль берега небольшую песчаную гряду, усыпанную галькой, осколками ракушек и обкатанной до гладкости терракотой разных эпох.
Мне вспомнился Крым, и как папа учил меня, шестилетнюю, плавать и как заставлял ходить по гальке, исправляя плоскостопие. А потом мы кидали в Черное море мелкие копейки, чтобы вернуться к нему снова. Но сейчас не было смысла кидать в талассу лепты, потому что живу я у того же самого моря, только с другой стороны.
Я дошла до гостиницы, уселась в баре лицом к морю и заказала себе стакан прощального пива Mythos. Мимо меня, возвращаясь с шопинга, вереницей прошла вся наша группа, с любопытством глядя, как женщина в платке и длинной юбке заливает в себя, нисколько не стесняясь, немаленькую дозу идеологически чуждого алкогольного напитка.
Последним шел Йоси. Он впервые посмотрел не сквозь меня, а на меня, и в его глазах я прочитала сложное сообщение. Что-то вроде: “да вот ты какая” или “неизвестно чего от тебя ожидать” или “что удивительного в том, что ты недовольна моим кошерным туром”.
Я приветствовала его поднятием бокала. Сквозь пиво и на фоне заката Йоси казался золотым божком, не имеющим отношения к реальности, и мне уже не хотелось требовать от него оплаченного мной пакета услуг.
14. Акрополь
Накануне отъезда Йоси осознал (или ему помогли осознать), что он зажал экскурсию на Акрополь, обещанную в программе. Поэтому он воззвал к народу во время завтрака:
– Быстрее садимся в автобус. По дороге в аэропорт я покажу вам Акрополь.
Все быстро сложили чемоданы в багажный ящик и уселись на свои места. Автобус пополз в гору. Через какое-то время Йоси сказал:
– Вон он там, Акрополь, в окне. Но выходить из автобуса нельзя. Мы опаздываем в аэропорт.
– Что такое Акрополь? Что такое Акрополь? – загалдели все разом.
– Место, где древние греки совершали идолослужение, – строго отрезала Эстер, и все тут же отвернулись от окна. Меня всегда искренне восхищает дисциплина ума, свойственная ортодоксальным евреям. Они мгновенно перестают интересоваться запретными плодами, не тратя ни секунды на пустые колебания.
Я же посмотрела в окно, но ничего не увидела. Половину Акрополя заслоняла зелень, другая половина неясно читалась вдалеке, окутанная строительными лесами. Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу, но ему повезло и на этот раз – ведь он зажал экскурсию, которая в любом случае не состоялась бы из-за ремонтных работ на Акрополе.
15. Мамка
В дьюти-фри я купила, наконец, сувениры и для мужа: бутылку виски Чивас Ригал и магнитик на холодильник. На магнитике было изображено какое-то белое здание на фоне голубого неба. Потом, когда Шимон его рассмотрел, оказалось, что это церковь с крестом. Поэтому магнитик он сломал и выкинул в мусорное ведро. Чивас Ригал мы пьем до сих пор – еврейские пьяницы, что с нас взять. И да, мы фанатики. Но мы никому не отрубаем голову, в отличие от других фанатиков Ближнего Востока. А если точнее, каждый наш фанатик рубит голову исключительно самому себе.
Мы взлетели. Мне несказанно повезло – впервые за многие годы досталось место у иллюминатора. Домик, деревья рядом с домиком, похожие сверху на соцветье брокколи. Участочек. Еще домик, еще деревья, еще участочек, деревенька, поля, другая деревенька.. Мы летели прямо к солнцу, как Икар. И вот в иллюминаторе показался круглый бок планеты Земля, облитый сверкающим морем.
Мы долго летели под облаками, которые совершали круговое движение, словно в центр неба кто-то вонзил поварешку и мешал ею голубой суп, а облака плавали по кругу, как белые клецки, подсвеченные солнцем. Наконец мы оказались поверх облачного супа. Средиземное море теперь синело только в просветах между кусками проплывающего тумана. Мы летели так совсем недолго, а потом снова нырнули под облака и подошли к израильскому берегу.
Израиль сверху совсем не похож на Родос. Израиль сверху похож на материнскую плату компьютера: ровно расчерченные зеленые прямоугольники полей, проводки дорог, серые ленты шоссе, остро торчащие в небо шурупы высоток. Это было технологично и красиво, потому что шум, беспорядок и прочие несовершенства сверху не видны. Как хороши шатры твои, Яаков, жилища твои, Израиль! Не говоря уже о населении.
И я подумала, что, если мир – это созданный Богом компьютер, то мировая мамка – материнская плата – находится у нас. Но, чтобы увидеть это, нужно иногда слетать на Родос и вернуться обратно.
Примечания:
(1) Рабби Моше бен Нахман (Рамбан) – еврейский мудрец конца 12 – нач.13 века
(2) Бима – возвышение в синагоге, откуда читают Тору
(3) Миква – искусственный водоем для ритуальных
очищений.
