Родосский колосс и колоссальные впечатления.

 

Привет, дорогие жители Торонто, помахайте нам из-под сугробов. Ну и накрыло же вас! Держитесь! А мы пока продолжим наши рассказы о греческом лете. Итак, две литературные дамы из Израиля прибыли на Родос, но оказалось, что колосс уже давно упал и на его месте стоят только два очаровательных олененка по имени Элаф и Элафина.

Наши дамы погрузились на корабль «Дискавери» (который счел это за честь для себя) и, пробившись через бурю майского грозового дня, побывали на оконечности острова в городке Линдос, где и покатались на осликах. Солнце быстро высушило мокрые склоны, Линдос заискрился, и Анна Файн пошла куда-то вдаль, покорять кручи, осваивать магазинчики, болтать с погонщиками ослов. Ну пусть о дальнейшем расскажет она сама!

МУРКА
(так назовем эту серию)

Продолжение мифического острова…нет, не так…мифического пива?.. нет, не так ! Продолжение «Острова мифического пива». Действие второе. МУРКА!!!!

Глухие улицы без окон кончились, и начались торговые кварталы Линдоса, больше похожие на беленый Цфат (настоящий, как и все древние города Израиля, золотисто-желтого цвета).   Распахнутые двери лавчонок, товар, вывешенный на дверях и в окнах, расставленный на низких прилавках вдоль стен. Стоит проявить интерес к сувенирам, как тебя приглашают внутрь, да так вежливо, так обходительно и учтиво, что отказаться просто невозможно. Я познакомилась с симпатичной лавочницей,  которую сразу  же прозвала про себя Далилой.  Дело в том, что филистимляне, по-нашему, плиштим, были  древним племенем эгейского происхождения, прибывшим на Ближний Восток с территории архипелага Додеканес, где находится  Родос. Недавно  археологи нашли под Ашкелоном  череп филистимлянской женщины, которую, конечно же, прозвали Далилой. Ее внешний облик восстанавливали двое – скульптор и компьютер. Получилось у них примерно одно и то же: круглые щечки, круглые глаза, длинный чувственный рот, изогнутый наподобие лука. Вот так и выглядела эгейская гречанка, у которой я купила нитку крашеных бус из местных пород дерева.

– Как на вашем языке “спасибо”? – спросила она.
– Тода.
– Такое короткое слово? А по-нашему – эвхаристо. Никто не может запомнить.
Но я, конечно, запомнила, потому что в моем словарном бардачке  завалялось церковное слово “евхаристия”, неизвестно как залетевшее туда в период беспорядочного девичьего чтения.
Близилось время отхода корабля назад к столице.  Я заторопилась в гавань.  Мне снова нужно было пройти через кафешки и бары у пристани.  Бдительные официанты были начеку.
– Мадам! – крикнул один из них.
– Пиво у вас есть? – спросила я.
– Ха-ха-ха! Вы еще спрашиваете! Хотите бутылку?
– Нет, хочу светлое, длинное, бочковое пиво. Просто shot.

Я уселась за столиком с видом на идеально полукруглый залив. До отплытия оставалось полчаса,  мне некуда было торопиться. Официант принес пива.  Я попробовала и была страшно разочарована.

Ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Просто газировка с алкоголем, закрашенная сиропом цвета сусла. Мне вспомнилось жигулевское пиво советских времен – его резкий горький вкус, который мне не нравился по тогдашней моей дурости. На второй день уже выпадал осадок – темные хлопья пивных дрожжей, и это – верный признак натуральности продукта. А израильские пивоварни-бутики? Джемс, Шапира, Аяла!  Наверное, греки не умеют варить пиво.  Ведь Греция – страна вина.  

Гусь-за-все-берусь (организатор группы) не поднялся на борт “Дискавери”.  Вероятно, он нашел погонщика, которому заплатил за наше коллективное катание, и покатался на осле  на все деньги.  А может быть, и он  с голодухи решил выпить пива, и, захмелев, упал на белый пляжный лежак под белым полотняным зонтом, да так и уснул на чужом берегу.

На вечер Йоси запланировал необычное для хабадника мероприятие – посещение местной  “атмосферной” таверны. Он не объяснил, что именно мы будет делать в таверне, и  люди строили самые разнообразные предположения. Там будет живая музыка. А может, Йоси приготовил кошерную закусь к пиву.

Я примкнула к кучке  туристов, сплотившихся вокруг единственного среди нас гурского хасида. Это был технологически продвинутый хасид со смартфоном. Он раскрыл приложение ways, забил туда название улицы, которое ему прислал Йоси –  улица Гаврила. Приложение не нашло в городе Родосе никакой Гаврилы. Мы бестолково слонялись по набережной,  гурский хасид ковырялся в смартфоне, а потом на нас наткнулась молодая женщина с огромной копной кудрявых волос. Она заговорила на иврите.

– Вам нужна помощь?
Оказалось, что улица называется Грива, а не Гаврила, и женщина знает ее, потому что там находится Дом Хабада.
– Меня зовут Меликсена,  – сказала  кудрявая дама, – я израильтянка, но постоянно живу на Родосе и знаю греческий. Я работаю в  израильской туристической компании.  Сейчас позвоню в Бейт Хабад, к вам придет кто-нибудь из сотрудников. Ну ладно, я пошла.
– А как же сотрудник нас узнает? – испуганно вскричал гурский хасид, одетый в длинную черную капоту, черную кипу,  талес навыпуск и средневековые башмаки с пряжками.  Довершали картину туго закрученные пейсы и полуседая борода.
– Да уж как-нибудь узнает, – хмыкнула Меликсена.  
Сотрудником оказался молодой грек. Как положено греку, он путал шипящие звуки.  
– Ну сто, хотите кусать? Да, там много хоросей еды. Посли шо мной, цто ли.
Когда мы  дошли до таверны, оказалось, что половина группы уже расселась на низких диванах в полутемном зале, а таверна совсем  крошечная,  так что  более удачливые наши попутчики заняли все свободные места. Они бестолково смотрели друг на друга, не понимая, зачем пришли в это странное гойское место. Только двое решились заказать себе пива. Другие то ли не любили пиво, то ли боялись, что пивная посуда мылась в раковине вместе с некошерными   тарелками.  Гуся, придумавшего всю эту катавасию, не оказалось на месте.
– Передавайте Йоси горячий привет! – рассвирепела я. – Такой горячий, как в печке!

7. Поколение смартфонов
Наутро Йоси провалил очередную экскурсию. Он собирался посадить народ на квадроциклы и покатать по берегу моря вокруг острова. Но оказалось, что фирма, у которой он арендовал транспорт, допустит  к рулю только тех,  у кого есть водительские права.
Половину группы составляли молодые девчонки-хабадницы, которые успели окончить семинарии, но не успели еще выйти замуж. Водительских прав у них не было. Не было прав и у нас с Эстеркой, и у тех двух старушек, которые не пользовались интернетом.  
Две свежеиспеченные выпускницы семинарий потребовали у Йоси возврата денег за экскурсию.  “Мы сами себе все организуем, – заявили они, – только деньги верни”. Остальные терпеливо ждали, пока Сарочка  посадит их на городской экскурсионный автобус: она пообещала  заплатить за экскурсию из денег, неизрасходованных на квадроциклы.  Подошедший автобус оказался забит, следующего ждали через час.
В моем мозгу мелькнула странная догадка:  Йоси – аутист. Я уже пыталась говорить с ним и давать какие-то советы на основе личного опыта организации семинаров за границей. Йоси смотрел либо поверх моей головы, либо сквозь меня. Через минуту возникало ощущение, что он слепоглухонемой, и у меня кончались слова.
Невзирая на то, что смартфоны были не у всех, Йоси упорно пытался держать связь с группой через вотс-ап. Это был представитель нового, малоизученного поколения ортодоксов: ортодокс со смартфоном. Так же, как кочевники монголы уверены, что сотовую связь изобрели специально для них (пастух может разговаривать со стойбищем, одно племя общаться с другим), так же и осмартфоненный религиозный еврей твердо знает, что это изобретение сделано лично ради  него.    Теперь он может не грешить, взирая на клиенток, но общаться с ними по смартфону, и так оно как-то кошернее выходит. Ему не надо носить с собой молитвенник и книгу Псалмов: есть мобильное приложение “Молитвенник” и мобильное приложение  “Псалмы”. В результате покупки Йосиного  тура я теперь получаю эсэмэски  с рекламой мобильного приложения, напоминающего  о времени зажигании субботних свечей.  Смартфона у меня по-прежнему нет, и оттого я ощущаю себя еврейкой,  неполноценной в ритуальном отношении.

8.  Принцип яблоньки
Оставив взмыленную и измученную Сарочку на автобусной остановке, я потащилась в город, не разбирая дороги. В столице Родоса живет всего 42 тысячи человек  – раз в пять меньше, чем в нашем Бней-Браке. “Не заблужусь”, – решила я. Вскоре я налетела на парк, внутри которого обнаружила детскую площадку и просторное , совершенно пустое летнее кафе. С первого дня я выработала стратегию общения с греками. Называется “поешь моего яблочка”. Помните историю про девочку, у которой Баба-Яга украла братца?

 

Чтобы получить у яблоньки и одиноко стоящей печки нужное направление (они работали вместо приложения ways), девочка должна сначала съесть яблочко, а потом – горячий пирожок. Вот так же действовала и я. Заходила в кафе или в магазин, покупала грошовый сувенир или чашку кофе за три евро, и получала разъяснение, куда идти, а также искренние уверения в любви к Израилю и израильтянам. “You are very good people!” – говорили греки. Кто б сомневался!  Нет, часть Йосиных подопечных нашла на Родосе антисемитов, но эти сами виноваты: хоть и называются “подопечные”, а пирожка из печки не едят.

Я села за столик в пустом кафе. Официантка не говорила по-английски, а это означало, что кафешка лежит в стороне от туристической тропы. Она принесла мне бутылку пива Mythos. 

 

Пиво оказалось вполне сносным, лучше пойла, которым угощали в Линдосе. К пиву была приложена  алюминиевая вазочка на высокой ножке, наполненная соленым арахисом. 

 

В парке Сокольники  времен  моего детства в таких  подавали мороженое. Я огляделась вокруг: и вправду похоже на Сокольники. С площадки раздаются детские голоса, кругом колышется широколиственная европейская зелень.  Ну, разве что как-то слишком чисто. Ни крошек на столах, ни остатков еды в проходах. И поэтому воробьи не слетают с веток, не галдят на столиках и не устраивают шумных драк в проходах.  Вот и вся разница.

– Where is the Castle? – спросила я у официантки. Это была ошибка. Средневековый замок, построенный на Родосе рыцарями, называют просто Старым городом. Девушка не поняла меня.
– Castro? – переспросила она и махнула рукой вверх, в гору. Как оказалось  потом, в сторону Акрополя. А до Акрополя просто так не дойдешь. Даже неутомимая Эстер сломалась и в итоге доехала на такси.

Я шла очень долго. Забегая вперед, скажу, что на Родосе я побывала, а Акрополя так и не видела. Это к лучшему. Веничка Ерофеев не видел Кремля, а как увидел, так и смерть его пришла. Впрочем, со Смертью мы друзья. Теперь, если я снова окажусь на Родосе в той же гостинице, он по старой дружбе нальет мне кофе.  

 

Я сменила направление, поползла  вниз и относительно быстро дошла до земляного вала, поросшего лесом.  За лесом, через невысокую ограду открывался вид на мощную крепость, построенную рыцарями-иоаннитами, называемыми также госпитальерами. Между леском и крепостью зиял ров, такой глубокий, что в него было страшно заглядывать. Позже я прочитала, что госпитальеры пытались наполнить ров водой, но она просачивалась сквозь почву и утекала в  Средиземное море, расположенное ниже крепости.

Внутри крепости находится Старый город Родоса, где до сих пор живет пять тысяч человек. Они живут в домах, полученных в наследство от отцов и дедов, и, глядя на них, можно вообразить, какими были бы евреи Старого города Иерусалима, если бы  никто и никогда не изгонял их оттуда.

Войдя в Старый город, я первым делом купила путеводитель. Теперь нужно было сесть где-нибудь и почитать, наконец, историю места, куда нас занес Йоси-гусь, не объяснив, где мы находимся, и чем славен Родос.

На уютной площади в густой тени  лиственных деревьев, которые  не знающая ботаники я для простоты назову платанами,  располагалось кафе. Зазывала крикнул “Мадам!”, и я без спора присела за столик. Мне принесли  горячий турецкий кофе  и стакан ледяной воды.

 

Потягивая то густой кофе, то хрустально-искрящуюся воду, я углубилась в чтение. Еще накануне я заметила, что новые знания роятся вокруг головы моей подружки Эстер, как воздушные шарики. Она ловит их и подвязывает к уже имеющимся сведениям о том же предмете. Только так можно навести порядок в картине мира, если ты получил широкое и поверхностное русское образование, суть которого сформулировал еще Наше Все: “понемногу, чему-нибудь и как-нибудь”. И я поступала аналогичным образом: получив новое знание, запихивала его в уже имеющийся карман сознания, как запихиваю предметы в карманы моей сумки: ключи – сюда, телефон – туда, электронный билет на автобус – еще куда.

В карман под называнием “Исход из Египта” я запихнула начало греческого поселения на Родосе. Те, кого мы сегодня называем греками, прибыли на Родос лет на сто раньше Исхода. До них здесь жили племена, которые я условно называю “хананеями”, потому что о них греки говорили, что они дикари, не почитающие богов.

 

Первое греческое государство на Родосе легко попадает в карман “государство Саула, Давида и Соломона”, так как все это имело место в десятом веке до новой эры. Период ранней античности, который в еврейской истории называется периодом Первого Храма, я опущу: Родос тогда не играл значительной роли в хозяйстве Средиземноморья. А вот период поздней античности, он же наш период Второго Храма,  был ознаменован славными делами. Родосцы  построили статую бога Гелиоса, иначе Колосса, высотой в 37 метров.

Колосс затем свалился и лежал на земле аж до десятого века новой эры. Еще Родос был славен морским кодексом, который так и называется “Родосским”.  

Римский период в истории острова я запихнула в карман под названием “Иудея под властью Рима” – и там, и здесь случилась потеря независимости и упадок. Средние века, когда на Родосе правили рыцари, легко упаковались в карман под названием “Иерусалим в средние века и крестоносцы”: Иоаннитский орден, он же орден госпитальеров, возник в Иерусалиме и должен был помогать христианским паломникам в Святом городе.

 

Затем орден укрепился благодаря крестоносцам, а изгнали  его из Иерусалима завоеватели-мусульмане. После чего иоанниты  обосновались сначала в Акко на севере Израиля, а затем переселились на Родос. На острове они выстроили ту самую мощную крепость, внутри которой я теперь сидела и попивала турецкий кофе с холодной водой.  Рыцарей с Родоса выгнал  султан Сулейман Великолепный (в этом кармане помещается стена вокруг Старого города Иерусалима и сериал “Великолепный век)”. После этого рыцари переселились на  Мальту, и орден  навеки получил  называние мальтийского.

Я заплатила три евро, обрела взамен направление на музей археологии, и решила еще посидеть и поглазеть на людей вокруг, а также почитать путеводитель. Заполнение карманов  продолжалось.  Родосцы пожили какое-то время под властью турок, как и Святая Земля, в 1912 году их освободили итальянцы (или захватили?), а в 1917 году Родос вошел в состав Британской империи, как и Святая земля, названная англичанами (вослед римлянам) “Палестиной”.

 

В кармане под называнием “Британский мандат” и Родос, и Палестина пролежали до 1948 года. В марте 1948-го обрел независимость (и стал частью Греции) Родос, а в мае 1948 года Бен-Гурион огласил Декларацию Независимости Израиля. Дальше наши пути-дороженьки расходятся. Никто не сомневается в том, что Родос – часть Греции, а вот на нашу землю претендуют арабы, поэтому мы постоянно воюем.

В результате Родос, как и вся Греция, стоит на коленях перед Евросоюзом, а мы, при всех войнах, сумели создать крошечное и сильное государство.

9. Улисс
Я долго плутала по Старому городу в поисках археологического музея. По пути купила несколько сувениров и выслушала, как прекрасны шатры Израиля и жилища Яакова, не говоря уже об их населении. Особенно прекрасны мы стали после того, как я заполировала чашку кофе новой порцией холодного пузырчатого пива.

Теперь в моей крови бурлили и переливались два разных напитка. Кофе (сильный афродизиак) звало влюбиться, пиво (напиток богов) возносило  на Олимп, где пьют нектар и амброзию бессмертные тени грозных божеств.

И вдруг я услышала такой греческий, такой романтичный перезвон бузуки. Да, там, за лаврами и олеандрами стоит, должно быть, златокудрый юноша и перебирает струны кифары.  
К черту сопляков! Там стоит многомудрый Одиссей с сединой в бороде и бесом в ребре. А ну, посмотрим, что из двух предположений верно.

Я прошла вперед по узкой улице. Мне открылся палисадник, обнесенный широким и низким забором. На заборе  восседал мужчина моих лет. Он перебирал струны гитары и пел на чистейшем русском языке:

 И носило меня,
как осенний листок,
Я менял города,
я менял имена...

Воистину Улисс! Он был очень похож на Мишу Юдсона, главного редактора журнала, где мы с Эстеркой спим под одной обложкой.  Мишу Юдсона еще называют “русским Джойсом” за его сложные постмодернистские тексты.  У незнакомца было то же сухощавое телосложение, те же тонкие черты, то же хитроватое выражение интеллигентного лица и та же маленькая китайская бородка.

Рядом сидел темнолицый сгорбленный ханурик, который  явно страдал без выпивки и ждал, пока Одиссей  напоет на новую порцию метаксы и какую-никакую к ней закусь.
– А Мурку можешь?

Он запел и заиграл. Боже, как вдохновенно он пел! Сам Орфей был бы посрамлен, если бы музы предложили ему принять участие в состязании воспевателей  Мурки!
Влюбилась я в этого Одиссея. На целых пять минут. Удовольствие было совершенным, поэтому пять минут длились вечно. Это была первая и последняя вечная любовь в моей жизни. Я села на забор. Припев мы спели хором:

 

Мурка, ты мой муреночек,
Мурка, ты мой котеночек,
Мурка, Маруська Климова,
Прости любимого!!!

И тут я увидела себя со стороны. Тетка, похожая на стареющего пирата, с головой, по-пиратски обмотанной шарфом и в пестрых греческих бусах из Линдоса, сидит на заборе и поет Мурку в обществе бродяги и ханурика на улице одного из старейших  городов Европы. У меня случилась смеховая истерика.

Вот это и называется “гомерический хохот”. Так смеяться можно только в стране Гомера.
Я быстро сбежала, потому что мне одновременно хотелось плакать, смеяться и пИсать.  Улисс не смеялся. Он муркал так с самого утра, но еще не намуркал на метаксу и закусь.
Не исключено, что его мучали сушняк и головная боль. И еще – это и вправду мог быть сам Юдсон. Ведь он же предупреждал в своей песне, что меняет города и имена.

 (Продолжение следует).

 

Поездка Анны Файн и Эстер Кей на Родос. Почему, спросите вы, именно сейчас, в разгар зимы, вспоминать свои летние приключения? Правильно, по принципу контраста! Итак, прошу любить и жаловать - проза Анны Файн.