«Я часто умирал...»
Очерк об Аль Пачино. Как вы знаете, я очень интересуюсь кинематографом. Меня очень потрясло жизнеописание великого актера Альфреда Пачино в том плане, что этот великолепный и знаменитый артист имел, оказывается, такую сложную жизнь. Такие повороты судьбы. Иногда просто комок в горле ощущаешь при сопоставлении фактов.
Пересмотрев и переведя с английского языка его интервью разных лет, я набросала вот такой рассказ. Почему-то запомнилась его фраза: «Я часто умирал». Пусть она будет заголовком. Итак, мой очерк об Аль Пачино.
Я все время выдумывал себе роли и играл. С самого детства. Это было унылое детство эмигранта. Отец нас оставил, когда я был малышом. Мама работала, приходила усталая, брала меня с собой на киносеансы, чтобы заодно самой отдохнуть. С ранних лет я попадаю в мир фильмов. Всякий раз я начинаю подражать артистам и разыгрывать целые монологи, которые легко западают мне в память.
Приходя с улицы, я не заходил домой просто так. Старался что-нибудь учудить, ввалиться в дом с душераздирающим воплем, с актерским заходом, выделывая финт ушами. Особенно часто я «умирал». Я разыгрывал сцены гибели главного героя с максимальной самоотдачей. Однажды мне не повезло. Играя с другом в какие-то брутальные игры, я свалился с крыши головой на цемент. Когда я посмотрел наверх – увидел дружка. Он смотрел на меня и хохотал. У меня в голове все тряслось и дрожало, я еле встал. Когда я дополз до дома, то и там родные тоже не поверили. Решили, что это – очередной спектакль. Скорая меня увезла с сотрясением мозга.
…Друзьями моими были еврейские мальчишки с Бронкса. Они учили меня не самым хорошим вещам. Один мальчик сказал мне: «Нельзя говорить, что ты еврей. Всегда говори, что ты католик, если вдруг спросят». В школе меня считали артистом и задействовали в спектаклях школьной самодеятельности. Затем я поступил в театральную студию. В студии на Бродвее было три отделения, в том числе актерское. Там ты мог исполнять какие угодно роли, тренироваться по их системе, под острым и все видящим взглядом Ли Страсберга. Обучение было бесплатным. Мы с мамой были очень бедны. Для меня было проблемой даже… ну, например, покупка обуви.
Я вовлекся в богемную жизнь, актеры, актрисы, наркоманы. Однажды товарищ по курсу умер на скамье в парке из-за передозировки. Во мне что-то надломилось. Потом умерла мама. В 22 года я пережил серьезный кризис. Лишился и дедушки в том же году…
Я не верил в себя как в актера, верила в меня в основном мать, а теперь ее не стало. Роза Джерарди с Сицилии так и не узнала, что ее сын кое-чего добился на поприще искусства. Меня увольняли со всех работ. Однажды при увольнении сказали: «Ты ни на что не годен, тебе только в артисты идти». Я искал, как мне подбодрить себя, и стал развлекать других, с 22 лет до 26-ти…
Я начал устраивать спонтанные представления в кофейнях, клоунады, сценки, я просто развлекал людей и помогал себе выжить. Я не знал, что мои глаза привлекают девушек, не видел в себе красивого человека. Потом, увидев бездомного на лавке (я поссорился с родней), меня пригласила к себе жить старая женщина. Я еле убежал от нее, я понял, что меня хотят использовать. И тут я впервые получил предложение сняться в кино… Я был хорошим, вышколенным театральным актером, прекрасно знал наизусть монологи типа «Гамлета», но это не значило еще, что кино откроет передо мной какие-то перспективы.
Фильм был малобюджетным. Он показывал жизнь молодых наркоманов в городском парке. Он не имел особого успеха в прокате, но – самое главное – он попался на глаза великому режиссеру Ф.Ф.Копполе, причем именно тогда, когда он искал молодого человека на роль итальянца, Майкла Корлеоне в саге о мафиозном клане.
Наша встреча с Копполой решила мою судьбу. В Голливуде терпеть не могут безвестных новичков, но режиссер отвоевал мне право на попытку. С момента выхода «Крестного отца» начались совершенно другие дни. Я – человек абсолютно закрытый и не публичный, камерный, спокойный, размышляющий наедине с собой. И тут вдруг на меня обрушивается все это. Майкл Корлеоне и Аль Пачино у всех на устах. Заголовки газет пестрят этими именами. Партнерство с Марлоном Брандо в роли Вито Корлеоне также многое значило. Это был мой звездный час.
Все артисты после премьеры должны были уделять огромное внимание беседам с журналистами, позированию. Я был очень аккуратен в этом, и никому не отказывал. Тем не менее, стали говорить, что я задираю нос. Я потерял девушку, которая была достойна стать моей женой, ради своей дальнейшей карьеры. А потом я уже не доверял никому, я очерствел. Меня всегда пугало, что если я женюсь, то потом любовь пропадет, и тот образ жизни, который ведет артист, приведет к ссорам, и дети будут страдать. А мать станет отбирать их, бороться за них или натравливать их на меня. Я так этого боялся, что решил заиметь детей только от совершенно постороннего человека, не от жены или любовницы – просто от хорошей женщины, которой доверял и которая была моим психологом и коучем. Постоянно работая сцены убийств, драк, ужасов, взрывов, я испытывал растущую необходимость в психологической поддержке. Она мне ее предоставляла.
После трех серий саги «Крестный отец» мы с друзьями решили сделать нечто сами, за свои личные деньги. Получился в итоге фильм о Тони Монтана, который мне лично принес только долг в 50.000 долларов за аренду павильона. Я пребывал по 14-16 часов в атмосфере горящего адского ада наркобизнеса и, приходя домой, хотел только одного: чтобы все оказалось не зря. Фильм с Тони Монтана вышел на экраны под названием «Лицо со шрамом». Я сам, кстати, не нюхал кокаин никогда, я использовал на съемках порошок - не буду говорить какой, чтобы не отнимать иллюзию.
Когда я вхожу в роль, мне главное - найти в себе правду, правду об этом персонаже, и «подсоединить» свою правду к его правде. И с этой правдой не думать уже больше об игре. Играть необходимо, пока ты не вживешься, а потом уже наступает момент, когда играть не надо, оно идет само.
После выхода «Крестного отца» и Scarface началась та самая слава, которая является, по сути, ловушкой. Ты уже можешь не напрягаться, ты и так везде желанен и обласкан. И голова перестает работать, и это очень плохо. Я думаю, что стал жертвой этой ловушки, мое сознание спало. Я старомоден и консервативен в своей любви к театру, к сцене, к живому творчеству. Раньше актер мог играть одну и ту же роль, великую роль, всю свою жизнь. Через десять лет его роль приобретала некое качество, через еще десять - новое, повышенное качество, за сорок лет он входил в образ очень глубоко, он переживал его всякий раз по-новому. Представьте, что мне поручено, допустим, разрисовывать вот эту комнату. Я бы делал это совершенно иначе в первый год работы, чем в последующие. Каждый раз мои краски и изображения менялись бы соответственно моему внутреннему росту.
Так же обстоят дела с ролями. Если я мог исполнять слепого в студии, в театре на Бродвее, я могу теперь становиться «слепым» в силу многих лет практики совершенно естественно, изнутри. Да, я могу сделать это и сейчас, прямо во время интервью точно так же, как в фильме «Запах женщины». Видите? Сейчас вы для меня не существуете, я погружен в свою слепоту. Как я это делаю? Да говорю же - это просто в силу натренированности.
- Я - религиозный человек, что ж, это так и есть. Меня так воспитали. Я не выполняю практические вещи, обряды всякие - нет. Но я вижу мир в такой перспективе, что есть Б-г, что мы с Ним все время. Это то, как я ощущаю и вижу. И видел всегда, особенно, когда мне становилось тяжело.
Как я работаю с ролью? Например, я беру диалог между Гамлетом и призраком его отца. Я спрашиваю себя после прочтения: а как Гамлет разговаривал со своим отцом ДО того, как тот умер и стал призраком? Отсюда ноги растут у любого актерского понимания, восприятия. Увидеть предысторию ситуации, дать всему своему любопытству разгореться, включить мозги на полную катушку. В идеале, мы и по 4 недели могли в студии просто разбирать текст, вживаться, вдумываться, обсуждать его, причем вместе. Это роскошь. В кино нет такого.
- Не люблю читать сценарий, если мне не сказали, кого я тут должен исполнять. Просто не люблю.
- Очень жалею, что мама не видит меня, не получает удовольствие от реализации ее ожиданий. Она поддерживала меня на этом пути, и было бы так прекрасно порадовать ее. Но я не успел.
...Я не успел.
Эстер Кей,
исследователь каббалы и эзотерики из Цфата, Израиль,
специально для Русского Экспресса.
