Ничейная земля.
Возвращение к истокам. Ну какой русский не любит быстрой езды? И – по неведомым дорожкам? Тем более, куда глаза глядят... К тому же еще – в Канаде.
Выхожу один я на дорогу
Сначала я заблудилась. «Взяла» не тот хайвэй. Потом решила сократить путь по затерянным между лесов дорогам – благо, электронная карта показывает. И тут заглохла машина. По-английски это место называется In the middle of nowhere, «посреди ничего».
Короткий январский день клонился к вечеру, жиденькое солнышко стремительно закатывалось за горизонт. Вокруг – перелески, замерзшие болотца, единичные домики, к густому лесу задом, к дороге передом, и путь, уходящий в падающее холодное солнце.
Конкретно – страшно. Два часа от Торонто. Посреди ничего. Хорошо хоть телефон «брал». Все-таки мы в Канаде. Объяснить буксировочной службе, где я нахожусь, было невозможно. Только параллели и меридианы, градусы к горизонту. Хорошо, что одета тепло, плюс опыт зимних степей Украины – вот где не до шуток было! А тут... Ну, честно – обидно замерзнуть в канадском лесу, где «берет» телефон и Интернет!
Шаг вправо - шаг влево от дороги – снежная целина по пояс. Было это ровно год назад. Пешком, вдоль темнеющего зимнего тракта, добрела до таблички Township Tyendinaga (поселок Таендинага). Все. В голове всплыли сюжеты детства: Фенимор Купер, Чингачгук Великий Змей. Пока последним из могикан была здесь я. Буксировщик приехал через час. За это время я добрела до водяной лесопилки на пасторальной речке с названием тоже из детства. Там, в гастрономе напротив, продавалась мелкая рыбешка: «мойра» – радость местных забулдыг. Так вот – речка, перегороженная плотиной, откуда шумно падала вода - туда, где раньше было колесо лесопилки, – тоже Мойра. (Не случайно?) Полноводная и быстрая. Кишащая рыбой – на толстом льду тихой заводи над плотиной стояли будочки рыбаков для лова из лунок. Сейчас необитаемые совсем. Воскресенье, зимний день безжалостно догорал. Лесопилка молчала. Падающая вода рыбной речки не нарушала «белое безмолвие». Это уже Джек Лондон. Все книги детства – тут они, я пришла им вслед, хоть вообще не ожидала попасть в эту далекую неизведанную землю.
Загадочный край
Машину отволокли в ближний городок Беллвилл. Что с нее возьмешь – железяка. Через сутки на трое – починили. А я стала частью этих мест. Не просто знатоком – я в них влюбилась. Говорят – чтобы полюбить, надо пережить. Что любят детей, которые болеют (ну что за глупость!). Что, пережив много вместе, не разбегутся уж супруги (тоже не факт). Но на места «боевой славы» – туда, где что-то пройдено, изведано, тянет вновь и опять. Это правда.
И пару месяцев, пока не сошел снег (а в прошлом году он сошел лишь в апреле), я все маялась мыслью: надо вернуться. Надо увидеть, понять, разобраться. Ничего нет в мире случайного! Если уж завело меня на эту дорогу, и именно там суждено было сломаться моей машине – значит, это так надо! Значит – есть что-то, что именно мне надо увидеть, понять, прочувствовать. Ну бред, не так ли?
От всего можно скрыться. От себя не убежишь.
И вот, в начале мая, когда скудная онтарийская земля наконец оттаяла и расцвела белыми трехлистниками – символами нашей провинции, я таки решилась. Села на свою железяку, поехала туда, где дорога - в зимний закат, где падает вода речки Мойры с замшелой плотины на виртуальное колесо лесопилки, где у дороги стоит загадочный знак - поселок Таендинага. Вот и тот километр, за болотцем и подъемом, вот сломанная елка и странная конструкция из полупрогнивших жердей. Только теперь – не снежная целина неживой природы, а неброское разнотравье, среди которого там и тут расцвели белые трилистники. Елочки-сосенки да густой лес позади. В ласковом майском солнышке все так уютно, по-домашнему! Ну как не сойти с дороги, да не пройти в перелесок, то ли цветы посмотреть-поснимать (рвать их нельзя!), ну то ли просто... Не даром же ехала 200 километров!
Длинный дом
И правда – недаром! Конструкция из старых жердей была тут явно не случайно. Ну не забор – однозначно. Вроде как вход, сени-предбанник, а потом – как остов стен... Правда, только двух, и третьей – чуть наметка. Каркас, полуразрушенный временем.
Внутри - даже намека нет на фундамент, все заросло травой и белыми трилистниками, а в самом конце – три жерди шалашом. Или вигвамом. Как у кота Матроскина – «индейское жилище ФИГ ВАМ». Мы так строили треногу над костром, чтобы вешать на него походный котелок, но только здесь – намного больше...
Прозрачный майский лес, запах первого тепла. Что ж оказалось?
Жерди стеной-забором – остаток индейского жилья. Он назывался longhouse -«длинный дом» - жилище индейцев-могавков, племени таендинага. Эта улица с табличкой – их самая северная граница. Территория индейцев-могавков – вокруг хайвэя 401 чуть южнее - вокруг города Беллвилл и чуть севернее – аж до середины течения речки Мойры, где начинается заповедная зона, conservation area, принадлежащая государству Канада, а реально – английской короне. Тут много чего пока ей, короне, принадлежит....
Итак, из чего же состоял «длинный дом», и почему он так называется?
Каркас его строили из жердей, не больше 4 дюймов в диаметре. Сейчас так строят ангары-«сэндвичи». На каркас надеваются блоки, состоящие из лосиных шкур (если клан побогаче) или коры – у всех прочих, также натянутой на каркас из жердей. Благодаря структуре «сэндвича» происходят две вещи: они сами себя держат, и держат тепло, так как двойная структура – прекрасный изолятор.
Внутри по стенам дома расположены полати, то есть лежанки, на которых сидят и спят. Над ними – полки для утвари и вещей. Отделения с полатями вдоль стен разделены перегородками, но без дверей. Конкретно - плацкартный вагон (проверено столетиями!), а под потолок подвешены сушеные растения, вяленое мясо и вообще все, что надо и можно подвесить. Посередине – проход, и в нем – с периодичностью,
зависящей от длины дома – сложены из камня очаги, где палят дровами, а дым выходит в отверстия в крыше. Для тяги-поддува и снабжения воздухом кое-где под полатями, на уровне земли, делают отверстия, через которые заходит воздух. Окон в доме нет. Свет дает огонь, отверстие в потолке, да и вообще – что делать в доме, если на улице светло и тепло? А что зимой? «А сколько там той зимы?» - такой ответ я услышала в Карпатских горах, где люди тоже живут и не тужат, полагаясь на силу природы.
Почему же дом называется «длинным»? Потому, что у индейцев-могавков глава и основа жизни и дома – женщина. Сколько женщин в семье - столько «пролетов» у длинного дома. Например, дочка выходит замуж – приводит в дом мужа, и к дому достраивают еще одну секцию. Не расселяются, не ищут «прайваси». Живут кланом, одной семьей. Не только чтобы пережить длинную канадскую зиму, а чтобы выжить.
Все решения в клане принимает женщина. По ее кровной линии идет родство. Она же – матриархиня, назначает мужчину из сыновей или зятьев, для представления клана в отношениях с другими кланами и с внешним миром. Сын женится и уходит к жене – в ее «длинный дом», для них там достраивают секцию. А дочка приводит зятя, и дом становится еще длиннее. Высокий, похожий на огромный дирижабль, но символ крепкой и сильной семьи-клана. В Онтарио могавки стали пристраивать к дому еще и сени. Чтобы с улицы морозный воздух не попадал прямо в дом, и так «предбанник» оправдал себя на всех широтах, где есть зима. А на север от озера Онтарио – она ох как есть!..
Так, секция за секцией, «длинный дом» успешной семьи – у которой много дочерей! – достигал 300 футов. Потом возле него строили еще один, а если надо – и еще. И огораживали все частоколом, ну просто «великой индейской стеной», где изнутри были площадки и переходы. Там несли службу мужчины – воины, чтобы охранять дома и семьи. А женщины – и были этим домом, чем больше женщин – тем длиннее дом. Женщины приводили в дом мужчин. Рождали детей, «держали» семью, клан и племя.
«Длинный дом» - истинно женское строение. На женщине держался, для нее и ею создавался.
Вы думаете, «длинный дом» - уникальное изобретение индейцев? Ничего подобного. Испокон веков так жили викинги по ту сторону океана. Да и сейчас рисоводческие племена острова Борнео живут в таких домах. Проверено тысячелетиями.
Ну не изобрели велосипед в одночасье. И «длинный дом» - идея не уникальная, сколько бы ученые не ломали копья – кто у кого позаимствовал... Вот эти жердочки среди майских кустов и цветущих трилистников – были сенями и частью стены «длинного индейского дома».
А почему сени-предбанники к дому – «патент» индейцев Онтарио, и почему мой рассказ называется «ничейной землей» - расскажу обязательно!
Продолжение следует.
Саломея Лев
(salomea.lev@gmail.com)
