О необычной семье.

 

Захватывающая история. Дорогие друзья, мы благодарны вам ваш интерес к теме воссоединения семей, поиска еврейских корней. В прошлом номере мы начали рассказ о семье из Австралии, корни которой – из Ленинграда. Сегодня публикуем финал истории…

 

(Окончание, начало в №1088).

 

- После войны вы смогли вернуться в Ленинград?

- Да. Все, кроме сестренки Нехамы… Она заболела пневмонией. Тогда не было пенициллина, и она умерла. Ей было всего шесть лет… Но это были не единственные потери. Вернувшись домой, мы узнали, что из троих дядей, ушедших на фронт, вернулся только один. Дядя Лейзер пропал без вести, оставив беременную жену и двух дочерей. Второй дядя, Исроэл, погиб, защищая Ленинград. Ему было двадцать два года. В Ленинграде мы прожили еще год. Маме даже удалось вернуть нашу квартиру. Она долго хлопотала и смогла доказать наши права на жилье. И тем не менее, оставаться евреем в советской России становилось все сложнее и опаснее. Мы решились на переезд.

- Как же вам удалось уехать такой большой семьей?

- Уехали только мы с родителями и семья тети; бабушка отказалась расставаться с тремя дочерьми. Она также не хотела покидать могилу дедушки. На дворе был 1946 год. Польша временно открыла границы для возврата польских граждан. С группой других Любавических семей мы воспользовались помощью организации «Джойнт» и поехали во Львов, а затем по поддельным документам попали в Польшу. По дороге приходилось давать взятки, ведь никто из нас не говорил ни слова по-польски. Затем мы провели три месяца в лагере для перемещенных лиц в Вене. Жили в бараках без стен. Люди вешали простынь между двумя комнатами, чтобы хоть как-то отделиться. И, тем не менее, именно там мы познакомились со многими людьми, с которыми поддерживали связь долгие годы. Среди беженцев было немало сионистов, готовящихся к алие в Израиль. Они пели душевные песни о возвращении в Сион, чем очень меня заинтриговали. Я тоже серьезно планировала уехать, несмотря на неодобрение родителей. А вот мой двоюродный брат, семнадцатилетний Зелиг, уехал с ними. В какой-то момент, уже после демобилизации из израильской армии, он подумывал оставить религиозный образ жизни. До нас донеслись об этом слухи, и я решила написать ему письмо.

- И что вы ему посоветовали?

- Я написала, что из всех уголков света ему выпал шанс жить в еврейской стране, где можно быть евреем и соблюдать заповеди открыто. И что после всех испытаний, через которые прошли мы и весь еврейский народ, взять и выбросить Тору, как ненужную ношу – серьезная ошибка. Спустя много лет я оказалась в Израиле и, конечно, навестила его большую семью. Он очень тепло меня встретил и показал мое письмо, которое хранил все эти годы. Вот так письмо наивной девочки-подростка смогло изменить ход истории…

- Поразительно! Но вернемся в Вену. Куда вас занесла судьба дальше?

- Мы направились в Париж. На момент переезда мне исполнилось шестнадцать лет. Я поступила в еврейскую женскую школу «Агуда» и вскоре стала неофициальным переводчиком с русского на французский и идиш. Я ходила с эмигрантами по врачам и по делам, стараясь хоть как-то облегчить их жизнь. Мы разместились в двух комнатах старого отеля, я с сестрой Симой в одной, а брат Мендел в спальне с родителями. У нас был шкаф, но оставлять в нем что-либо было рискованно, ведь в нем водились мыши… На этаже была одна плита на всех жильцов. Готовили по очереди – мы, Алтхаусы, Гуревичи, Судакевичи, Локшины, Сассонкины и Беленицкие. Да, это очень известные семьи в Любавической общине. В 1947-ом году в нашем доме побывал Любавический Ребе. Он приехал в Париж, чтобы встретить свою маму, Ребецен Хану, и сопроводить ее в Америку.

- Правда ли, что решение о вашем переезде в Австралию тоже принял Ребе?

- Да, только это был Фриердикер Ребе – Йосеф-Ицхак Шнеерсон. В 1949-ом он посоветовал некоторым Любавическим семьям, сумевшим уехать из СССР, перебраться в далекую Австралию, чтобы помочь развитию местной еврейской общины. Когда Ребе «советовал», у нас не возникало вопросов. Наша семья, а также семьи Гуревич, Алтхаус, Серебрянские, Вильшанские и Плискины сразу согласились поехать на край света в «Золотую страну» – Австралию.

- Каковы были ваши первые впечатления от Зеленого Континента?

- Это было довольно забавно. Поздней ночью мы прибыли в Шепартон, городок в штате Виктория, где нам предстояло жить. Мама огляделась по сторонам, посмотрела на маленькие деревенские домики, вздохнула и сказала: «И ради этого я оставила Ленинград…» Что до меня, так я изо всех сил зубрила английский, чтобы поскорее влиться в среду. Мой лучший друг тех лет – привезенный из Парижа словарь. Он всегда лежал неподалеку. Через некоторое время мы перебрались в Мельбурн и сняли квартирку в районе Брансвик, где в основном жил рабочий класс. Несмотря на маленькую кухню, мама умудрялась готовить диковинные блюда, да еще и всегда приглашала гостей на субботу и праздники.

Я устроилась работать на текстильную фабрику, а спустя год стала учительницей в еврейской школе. Вскоре я познакомилась со своим будущим мужем…

- Как это произошло?

- Еврейская молодежь собиралась по воскресеньям в разных домах. Каждый что-то приносил, ведь просто общаться друг с другом было радостью. На одной из таких встреч я заметила глаза молодого человека – они светились теплотой. Его звали Мендел Нью. Я рассказала о нем папе с мамой, но как выяснилось, они уже знали о нем и были совсем не против нашего знакомства. В свободное время Мендел приходил в здание новой йешивы на Hotham Street и помогал моему отцу и рабби Гуревичу собирать деньги для нужд йешивы. На первом свидании мы оба нервничали. Он приехал за мной на своей машине, показавшейся мне каретой по сравнению со всеми видами транспорта, которыми я успела воспользоваться на тот момент. Я была уверена, что это машина его родителей, и он задумал меня сразить наповал, но оказалось, что она принадлежала ему.

Спустя несколько месяцев Мендел сделал мне предложение. Я попросила его дать мне время подумать. Он снова задал вопрос через шесть недель. Я ничего не ответила, но Мендел воспринял мое молчание как знак согласия. Кстати, уже после свадьбы муж продал машину и вырученных денег хватило на первый взнос за наш дом. Во дворе этого дома, под большим инжирным деревом, на свежем воздухе, ничего не боясь, спали в колясках наши малыши – Стэра, Мойшеле, Йосел, Хаим и Руви… Их детство было совсем иным. И слава Б-гу.

- Ася, я наслышана о вашей общественной работе и помощи нуждающимся. Вы не могли бы подробнее рассказать об этом?

- Ну что тут говорить… Пока дети были маленькими, я старалась помогать школе, устраивала благотворительные мероприятия, сама готовила и приглашала гостей. Больше всего мне нравилось баловать их гефилте фиш – фаршированной рыбой по рецепту моей мамы… После падения «железного занавеса» был массовый отъезд евреев из СССР. Разумеется, эмигрантам надо было помочь обустроиться. В течение тринадцати лет я преподавала английский русскоязычным эмигрантам, помогала найти работу и жилье, ездила на мебельные фабрики и договаривалась о бесплатной мебели… Также я была волонтером в домах престарелых. Устраивала концерты, возила пенсионеров по врачам; вновь переводила – после жизни в Париже у меня был опыт.

- Удалось ли вам вернуться к пению в Австралии?

- Да. Произошло это неожиданно... На свадьбе моей старшей дочери Стэры я разговорилась с одной женщиной, помогавшей на кухне. Ее звали Любой, и она не так давно переехала из Ленинграда (какое совпадение!) и только пыталась встать на ноги в новой стране. Оказалось, что она преподаватель игры на фортепиано. Я с грустью призналась ей, что когда-то пела, но потеряла голос. Люба улыбнулась и сказала: «Вы его потеряли, а мы его найдем!» Мы начали заниматься, упражняться, и голос, действительно, вернулся. Это было чудом, не меньше. Я решила, что голос вернулся ко мне неспроста, и я должна использовать его для хорошей цели. Вместе с Любой мы начали проводить концерты еврейских песен, она стала моим бессменным аккомпаниатором, а вырученные за билеты деньги мы использовали на нужды эмигрантов из СССР. Когда произошла трагедия в Чернобыле, мы провели ряд благотворительных концертов для женщин и организовали фонд помощи детям Чернобыля, благодаря чему многих детей удалось вывезти из зоны бедствия в Израиль. Затем последовало еще два тура по многим городам Израиля. Залы были забиты до отказа; на каждом концерте присутствовало по восемьсот человек! Их глаза блестели; лица светились… Затем я выступала в Риге, Херсоне, Николаеве, Харькове, Одессе и Днепропетровске, возвращая еврейские мелодии из многолетнего забвения. Но самым удивительным было вернуться на сцену в Санкт-Петербурге в 1996-м году, спустя полвека после моего отъезда… Моя дорогая тетя Лиза, как всегда, оказалась права. Никогда нельзя оставлять талант.

 

Послесловие Эстер Кей

Мы познакомились с г-жой Нью в конце 1990-х годов, когда собирали пожертвования на «Махон Альту», русскую программу для девушек в Цфате. И, действительно, удостоились получить пожертвование и завязать дружбу, а затем посылали им фотографии невест, которые окончили наш курс обучения. Кроме того, с семейством Гутник (г-жа Стэра) связано создание самого красивого парка города напротив центральной автобусной станции.
Так что спасибо им за все!

 

Эстер Кей,
исследователь каббалы и эзотерики из Цфата, Израиль,
специально для Русского Экспресса.